Ирано-израильский конфликт на протяжении многих десятилетий представляет ключевой механизм дестабилизации международных отношений на Ближнем Востоке (БВ), а противостояние Израиля и Ирана (ИРИ) приобрело статус «хронического». В условиях очередного витка противоборства двух государств, начавшегося в июне 2025 года, особого внимания заслуживает ситуация в странах Центральной Азии (ЦА) и Южного Кавказа (ЮК), которые косвенно оказываются вовлеченными в события «ближневосточной вендетты». Пока международное сообщество внимательно следит за риторикой Израиля, Ирана и США, вне поля зрения оказываются постсоветские страны, которых конфликт на Ближнем Востоке затрагивает не в меньшей степени.
Несмотря на то, что современная геополитическая ситуация на Ближнем Востоке продолжает оставаться нестабильной, для стран региона характер ирано-израильского противостояния уже приобрел статус системного. Однако все обстоит не так однозначно для государств, граничащих с БВ. Это напрямую касается стран Южного Кавказа, а также Центральной Азии, для которых горячая фаза ирано-израильского противостояния означает новый виток вызовов и угроз.
Последствия для Южного Кавказа
В первую очередь речь идет о безопасности. Спектр рисков по данному направлению самый широкий: от возможного радиоактивного заражения в результате ударов по ядерным объектам Ирана до уже зафиксированных нарушений транспортно-логистических цепочек, приостановки полетов гражданской авиации и потенциального исхода иранских беженцев в страны региона.
Что немало важно, Иран фактически является одним из стабилизаторов обстановки на Южном Кавказе, постулируя приверженность сохранению статус-кво в регионе. Например, Тегеран весьма настороженно относится к азербайджано-турецкому союзу, равно как и к стремлению тюркского тандема перекроить логистические схемы в регионе. В частности, Иран выступает против появления Зангезурского коридора — транспортного маршрута через территорию Сюникской области Армении между основной частью Азербайджана (АР) и Нахичеванской Автономной Республикой. Баку, напротив, считает Армению «географической преградой» между Азербайджаном и Турцией, намекая на возможный вариант с силовым решением открытия коридора.
Зангезурский коридор
Зангезурский коридор в системе Транскаспийского международного транспортного маршрута
По данному вопросу Иран выступает союзником Еревана, не заинтересованным в изменении ситуации на Южном Кавказе. Напомним, что ранее советник верховного лидера ИPИ по международным делам Али Акбар Велаяти заявил, что иранские власти сорвали попытку создания Зангезурского коридора: «Когда некоторые страны пытались под предлогом создания Зангезурского коридора соединить Нахичевань с Азербайджаном через территорию Армении – проект, который, по сути, означал бы раздробление – и блокирование иранского коридора в Европу, – Исламская Республика Иран решительно выступила против этого плана и сорвала его реализацию».
Неослабевающие геополитические амбиции Баку в совокупности с ультимативной риторикой и поддержкой Турции вызывают справедливые опасения в отношении Армении. В таких условиях Ереван оказывается уязвимым перед чредой угроз, которые может привнести дальнейшая спираль эскалации ближневосточного конфликта. Республика граничит с Ираном на юго-востоке, и в случае ослабления соседа Ереван рискует потерять важного союзника в регионе. Ситуация в ИРИ также влияет на торгово-экономическую деятельность Армении. Власти южнокавказской республики уже заявили, что обострение конфликта привело к сложностям с экспортом и импортом товаров. Часть армянских грузов застряла в порту Бендер-Аббас и на дорогах Ирана. Данная ситуация с конфликтом двух ближневосточных государств вызывает обеспокоенность у политиков в Армении.
Для Азербайджана нынешняя ситуация представляет, с одной стороны, окно возможностей для реализации собственных интересов в регионе, с другой – также несет ряд вызовов с точки зрения национальной безопасности, связанных с возможным притоком беженцев и ростом транснациональных угроз.
На северо-западе исламской республики проживает значительное число этнических азербайджанцев (по разным оценкам около 8 млн, что составляет почти 10% от всего населения Ирана). В азербайджанском обществе большое внимание уделяют северо-западным территориям ИРИ, что порой даже приводит к появлению ряда спекуляций относительно принадлежности этих земель. Уже был прецедент, когда ведущая азербайджанского телеканала İTV заявила о наличии особых исторических связей республики с Тебризом, одним из крупнейших городов на севере Ирана. «Пора называть вещи своими именами. Сегодня мы без колебаний должны сказать: Тебриз — это Азербайджан! Это ни в коем случае не означает претензий на территорию Ирана, а лишь констатация исторической правды. Тебриз, Ардебиль, Хой, Урмия, Зенджан — исторические азербайджанские территории. Когда-нибудь и Тебриз, и другие наши древние земли будут освобождены», — было озвучено в прямом эфире федерального канала.
Нельзя также не отметить наличие тесных контактов между Азербайджаном и Израилем, что добавляет специфики роли Баку в ирано-израильском противостоянии. Эти связи прослеживаются на различных уровнях общественной жизни, затрагивая в первую очередь политику и экономику. Весной 2025 году именно в столице АР проходили переговоры делегаций из Турции и Израиля по вопросам безопасности и де-эскалации ситуации в Сирии и Секторе Газа. Было подтверждено, что израильские офицеры принимали участие в создании «умных деревень» (smart villages) в приграничных с Ираном районах, что, по мнению ряда экспертов, является «прикрытием израильских военных действий против Ирана». После нового витка эскалации на турецком телеканале SZC Азербайджан включили в список стран, открыто поддерживающих Израиль, а в СМИ появилась информация, что со стороны морской границы АР были запущены израильские беспилотники в сторону иранских городов.
Отметим и экономический интерес Израиля. Сегодня до 40% потребностей страны в нефти обеспечены поставками из АР. При этом данное ближневосточное государство — один из главных экспортеров оружия для Азербайджана. Другим направлением сотрудничества являются инвестиции и высокие технологии. В 2023 году сообщалось, что Азербайджан и Израиль подписали соглашение о сотрудничестве в космосе, стороны регулярно проводят встречи по вопросам взаимодействия в сфере авиации и спутниковых технологий. Наконец, Баку участвует в разработке газовых месторождений Израиля. В конце января 2025 года азербайджанская государственная нефтегазовая компания SOCAR приобрела 10%-ую долю в международном консорциуме по разработке израильского газового месторождения «Тамар» на средиземноморском шельфе.
В начале обострения ирано-израильского конфликта 13 июня министерство иностранных дел АР выразило «серьезную озабоченность» ввиду начавшихся военных действий Израиля против Ирана. Позже Баку осудил Израиль и запретил использовать свое воздушное пространство для ударов по соседней стране, так как очевидно не желает быть втянутым в большую войну. В то же время нельзя исключать вероятности, что Азербайджан попытается использовать ситуацию в собственных интересах, особенно если учесть вышеобозначенный этнический фактор. По некоторым данным, власти Азербайджана передали руководству Израиля через различные каналы обращение с призывом не наносить удары по населённым пунктам в Иране, где проживают азербайджанцы.
Последствия для Центральной Азии
Что касается Центральной Азии, то обострение ближневосточного противостояния очевидным образом подрывает систему транспортных международных коридоров, соединяющих ЦА с Ближним Востоком, Южной и Восточной Азией, а также с мировыми рынками через южноиранские порты Бендер-Аббас и Чабахар.
Иран в этой системе занимает центральное место, поскольку обеспечивает кратчайший выход странам ЦА к Индийскому океану. Отдельно отметим уникальность порта Чабахар, расположенного в юго-восточной иранской провинции Систан-Белуджистан, рядом с Оманским заливом, в устье Ормузского пролива. Это единственный иранский порт с выходом к Индийскому океану. В 2024 году Индия подписала 10-летний контракт с Ираном на развитие и эксплуатацию порта Чабахар. Этот порт играет важную роль для государств Центральной Азии, стремящихся обеспечить себе выход к морю. Благодаря своему географическому положению в непосредственной близости от Афганистана и ряда центральноазиатских стран, включая Таджикистан (РТ), он получил неофициальное название «Золотые ворота» для этих государств, не имеющих собственного выхода к мировому океану. Например, министерство транспорта РТ заявило, что республика разработает проект строительства логистического центра в порту Чабахар и представит его иранской стороне до конца первой половины 2025 года.
Стратегическое расположение Ирана и его портов в контексте доступа стран Центральной Азии к Индийскому океану
Однако нынешние геополитические пертурбации способны оказать влияние на развитие данного направления. Напомним, что восточная часть Ирана в целом менее развита, чем западная, где проживает 90% населения. В связи с этим руководство ИРИ заинтересовано в привлечении инвестиций и улучшении инфраструктуры своих ключевых портов и транспортно-логистических мощностей. Этого, разумеется, будет не так просто достичь в условиях нестабильности. При снижении надежности иранского направления, страны центральноазиатского региона будут вынуждены рассматривать альтернативные маршруты, в частности, через Афганистан, Россию и Каспийское море. При чем, если традиционно Тегеран рассматривал каспийское направление как стратегический тыл, то в нынешней ситуации оно приобретает иное значение. Теперь, напротив, оно способно выступать альтернативой портам Персидского залива, которые подвержены рискам военных ударов и потенциальных морских столкновений.
Однако любая попытка найти маршрут в обход Ирана также сталкивается с новыми вызовами, включая политические, санкционные и технические, которые выражаются в первую очередь в ограниченности пропускной способности и недостаточности инфраструктурных мощностей ряда транспортно-логистических хабов. Не стоит также забывать о нестабильной ситуации в Афганистане, оказывающем серьезное влияние на страны Центральной Азии. Все это не оставляет государствам ЦА шансов на быструю переориентацию логистики.
Другими потенциальными побочными эффектами от столкновения Ирана с Израилем может стать резкий рост цен на нефть и другие сырьевые товары. Это во многом связано с тем, что Израиль осуществил удары по нефтеперерабатывающим заводам (НПЗ) на территории ИРИ, инфраструктуре газовых месторождений и хранилищам нефтепродуктов. Теоретически, если удары по иранским НПЗ продолжатся, это способно привести к дефициту топлива. Тегеран также может блокировать морское судоходство через Ормузский пролив, важнейший канал, через который нефть попадает на мировые рынки. Если его перекроют, то цены на нефть могут подняться до $250 за баррель. В истории уже был прецедент, когда военно-морские силы Ирана заминировали пролив при помощи морских мин, что привело к его блокированию и повреждению фрегата США. Вашингтон ответил на эти действия ИРИ атаками по иранскому флоту и береговой инфраструктуре.
Дестабилизация в Иране сравнима с «эффектом домино», которая повлечет за собой ряд других процессов. Она может создать благоприятные условия для деятельности радикальных организаций. ИРИ является многонациональным государством, который населяют курды, арабы, азербайджанцы, белуджи, кашкаи (кашкайцы). На территории страны действуют различные прокси-группы (белуджская «Джайш аль-Адль», такие террористические группировки, как «Джайш уль-Адль» / «Джайш уль-Золм»), «Комала» и элементы ИГИЛ-К*), представляющие в том числе интересы кланов, не согласных с нынешним правительством Ирана. Это потребует от региональных игроков усиления мер по борьбе с терроризмом, контрабандой оружия и другими неблагоприятными тенденциями.
Потенциальные бенефициары
Использовать ситуацию в своих интересах могут Соединенные Штаты Америки. Опираясь на формат С5+1 (американская платформа взаимодействия: Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан + США), Вашингтон имеет возможность переориентировать страны ЦА на сотрудничество с Западом. Ранее Институт Центральной Азии и Кавказа (CACI) при Американском совете по внешней политике (AFPC) предложил Вашингтону изменить подход к работе в центральноазиатском регионе. Свои идеи аналитики изложили в докладе «Американская стратегия для Большой Центральной Азии». Авторы предлагают американской администрации рассматривать регион шире, чем классическую «постсоветскую» пятерку стран, добавив к ней Азербайджан, принять определение «Большой Центральной Азии» (БЦА), расширить американскую платформу взаимодействия С5+1 (Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Туркмения, Таджикистан + США) до C6+1 (те же страны, плюс Азербайджан) и сместить фокус с индивидуальной работы со странами на общерегиональные инициативы. Отдельно в плане прописана идея организации неправительственного «Делового совета США — Большая Центральная Азия» со штаб-квартирой в Соединенных Штатах и филиалами «в основных странах» региона. В сферу ответственности совета определили вопросы визовых протоколов для туризма и бизнеса, быстрого пересечения границ, внутрирегиональных коммуникаций и стандартизации торговли. Помимо этого, стратегия подразумевает учреждение рамочной программы по безопасности, направленной на организацию обмена разведданными, совместной борьбы с терроризмом и других инициатив. Таким образом, под основным прицелом США оказываются в первую очередь логистика и полезные ископаемые. Что интересно, в докладе отдельно подчеркнуто, что продвижение демократических норм в странах т.н. БЦА может стать следствием действий американцев, но не должно быть условием для участия США во внутрирегиональных процессах.
Для Евросоюза (ЕС) ирано-израильский кризис — шанс на усиление своей роли в обеспечении устойчивости и безопасности региона, а также его интеграции в глобальные цепочки. Инструментом достижения этих целей для ЕС может стать расширение инициативы Global Gateway (GG), которая предполагает развитие сотрудничества в цифровом, энергетическом и транспортном секторах между ЕС и развивающимися странами. GG также нацелена на изменение систем здравоохранения и образования по всему миру на основе европейских стандартов. За счет осуществления совместных проектов страны Евросоюза получают доступ к областям цифровых технологий, энергетики и окружающей среды другой стороны. Брюссель использует Global Gateway как удобный механизм, который способствует расширению европейского присутствия на постсоветском пространстве.
В условиях обострения геополитической конкуренции особое внимание уделяется реакции Китая, который, исходя из собственных стратегических интересов может сместить фокус на альтернативные маршруты (например, через Пакистан), сокращая инвестиции в проекты, связанные с Ираном, что также неблагоприятно скажет на инвестиционном климате в ИРИ и инициативы, в которых участвует республика.
Риски и возможности для России
Последствия для России достаточно противоречивы. C одной стороны, Москва способна извлечь определенную выгоду из сложившихся обстоятельств. Например, вероятный рост цен на нефть является потенциальным профитом для России, так как страна экспортирует большое количество энергоресурсов. В 2024 году доходы от этих продаж за рубеж составили €242 млрд. Наибольший объем доходов принес экспорт нефти – €104 млрд, за ним следуют нефтепродукты (€75 млрд), природный газ и СПГ (€40 млрд), а также уголь (€23 млрд). Существует также вероятность, что ирано-израильский конфликт станет катализатором для заключения долгожданной российско-китайской газовой сделки по поставкам в КНР 50 млрд кубометров газа в год. Кроме того, российские власти могут выступить в качестве посредника в урегулировании ирано-израильского конфликта, что дает определенные политические и дипломатические дивиденды и, как следствие, повышает авторитет страны на международной арене.
С другой стороны, эскалация ближневосточного кризиса неминуемо приведет к увеличению количества транснациональных угроз. Новым вызовом может стать проблема потока беженцев. В случае дальнейшей эскалации конфликта она способна трансформироваться в миграционный кризис. Вопросом станет не только выбор беженцами миграционного маршрута, но и их будущее в целом (место временного размещения, дальнейшей передислокации, отправятся они в другие страны или вернуться обратно в ИРИ). Хотя турецкие власти и назвали кадры с толпами граждан Ирана на границе с Турцией ложью, нельзя не рассматривать альтернативные варианты развития событий. Напомним, что на сегодняшний день сухопутная граница между АР и ИРИ закрыта с момента начала COVID-19, однако граница была на время открыта для эвакуации иностранных граждан из Ирана. В перспективе вынужденные переселенцы могут устремиться в Азербайджан, образовав новый миграционный коридор через север ИРИ.
Среди главных рисков для России по-прежнему остается усиление позиций Турции на постсоветском пространстве из-за ослабления Ирана. Последнее, учитывая, что Тегеран является стратегическим партнером Москвы, в целом может ухудшить позиции РФ на Ближнем Востоке и на Южном Кавказе. Воздушное пространство ИРИ является важным звеном для российских авиаперевозчиков, которое связывает страну с государствами Персидского залива. Сухопутные территории Ирана также влияют на функционирование коридора «Север-Юг», являющимся одним из флагманских транспортно-логистических проектов России. Подводя итог, в нынешних геополитических реалиях любое негативное развитие ситуации в ИРИ нанесет ущерб Москве и поставит новые вопросы о дальнейшем присутствии в регионе.
* ИГИЛ признана террористической группировкой и ее деятельность запрещена на территории России.
Эксперты ИКЦ «Аксон» Олег Джура и Анастасия Ермакова
